В селе Ива Нижнеломовского района простились с мамой покойного экс-губернатора Василия Бочкарёва
В субботу прошли похороны Ульяны Ивановны Бочкарёвой, матери покойного экс-губернатора Василия Бочкарёва.
22.04.2019, РИА Пензенской области, Нижнеломовский район. Людмила Саляева. В субботу прошли похороны Ульяны Ивановны Бочкарёвой, матери покойного экс-губернатора Василия Бочкарёва.
Она не дожила двух месяцев до своего 96-летия (родилась 12 июня 1923 года, сегодня это День России) и нескольких дней – до 70-летия своего знаменитого среднего сына.
Ульяна Ивановна, простая деревенская женщина, была незаурядной личностью. С ней было интересно общаться. Не потому что мать губернатора. Потому что самодостаточна. На всё имела собственное мнение. И смелость высказать его, невзирая на лица. Однажды депутат Госдумы привёз ей, пчеловоду со стажем, в подарок два «пенька», как она выразилась, то есть два улья. А у неё своих – дай Бог обработать!
– Сынок, а ты что мамке своей такой подарок не сделашь? – спросила она в лоб гостя. – Ай хочешь, чтобы я побыстрее подохла? У меня и со своими «пеньками» работы хватат.
Ульяна Ивановна после смерти мужа держала по 20 «пеньков». И перестала заниматься пчеловодством только в 85 лет.
Вся её долгая жизнь была заполнена трудами и заботами. После окончания семилетки в Голицыно (на Иве тогда была лишь начальная школа) уехала со своей ровесницей-родственницей в Москву, где устроилась на военный завод. Но пожила там немного: началась война, и их вместе с заводом эвакуировали в Куйбышев. Однако девушки в Куйбышев не поехали, вернулись в село. Отец, бригадир в колхозе, помог устроиться на курсы комбайнёрок в Мокшане, что дало бронь, иначе попала бы на фронт: повестка уже была на руках. Правда, на комбайне работала не все годы войны: из-за нечастного случая (вместе с девушкой-трактористкой однажды не сумели удержать лошадь, когда ехали с горы, и та колесом телеги покалечила себе ноги) девушек судили, присудили штраф и «принудиловку» – пилить лес в Голицынском лесничестве. После этого она уже не могла работать на комбайне. А из лесничества её опять послали в Мокшан учиться, на этот раз на бригадира лесного хозяйства. Когда пошли дети, стала заниматься домашним хозяйством (двор всегда был полон скотины: корова, телок, овцы, свиньи, куры, а когда Кузьму Яковлевича поставили лесником – и лошадь) и помогать мужу делать обходы лесных участков: тот вернулся с фронта с больными ногами.
Детей воспитывала в строгости, учить уроки заставляла:
– Мальчишек надо в ежовых рукавицах держать, если хочешь, чтобы они в люди вышли. Они у меня все выучились, высшее образование получили. И по хозяйству помощниками были. Они и воду носили, и за скотиной ухаживать помогали, и дрова на зиму рубили и складывали. Кузя у меня фронтовик был, его жалеть надо было. Они у меня всё могли делать, ох и ловкие были! Вот эти табуретки Васька сам сделал.
Она любила и гордилась всеми троими своими сыновьями, вышедшими в люди. Но особенно выделяла и была душевно близка со старшим, Виктором:
– Ему бы губернатором-то быть. Он – жёсткий. А Васька – душка: этот наорёт-наорёт и забудет.
Будучи матерью губернатора, она до последних дней прожила в маленькой избушке с русской печью (правда, уже с газовой горелкой) и с деревянными некрашеными полами, с сохранившейся дырочкой на приступке у печки, где в своё время привязывали телёнка, а за дверью у стены держали ягнят, наотрез отказавшись перейти в просторный дом, построенный для неё сыном на той же усадьбе: «Тут вас рожала, тут и помирать буду».
Гордая была. Когда несколько лет назад строители сделали в её маленьком домике (без закрытого двора и глухих заборов, открытом всем семи ветрам!) ремонт, то из уважения отказались от оплаты. На что Ульяна Ивановна, достав деньги, сказала, как отрезала:
– Не берёте? Ну пусть тогда не достаются никому: ни вам, ни мне. Сейчас прямо при вас порву.
Пришлось ремонтникам взять 16 тысяч.
– Ты, мамка, молодец! – похвалил её тогда Василий Кузьмич.
Своебразная женщина была. Она, например, всю жизнь не ела говядину и баранину. Принципиально! Ей даже в детстве мать отдельно щи со свининой варила!
– Это как это я буду коровятину есть, когда корова нас кормит, молоко даёт? А овчатину как есть? Она нас обувает-одевает! Да мне их мясо в горло не полезет. Но грешница: постов не соблюдаю.
Она до последнего жила одна:
– Я как Ганя Лыкова. Знашь такую? Которая в тайге одна живёт.
Правда, её регулярно навещала и помогала социальный работник Валентина, дальняя родственница.
Когда долгими вечерами и ночами не спалось, она сочиняла частушки.
– Ой, гармонь – это моя жизнь! Эх, и любила! Я всегда говорила: помирать буду – буду плясать! Я и щас люблю петь. И частушки сочиняю. Но память стала плохая. Не надеюсь уже на себя, поэтому играю их каждый день, чтобы не забыть:
Ой, Зюганов дорогой,
Аленькие губки.
А мы твои галифе
Перешьём на юбки!
Меня за это не посодют? – и озорно улыбалась.
Она знала всех политиков, всех чиновников. Своего рыжего кота звала Чубайсом:
– Ты только об этом не пиши, а то как бы Ваське за это не влетело.
– Я люблю с людьми общаться, не будь я матерью губернатора, ушла бы в Дом престарелых, там веселее. А то всё одна да одна.
Правда, немного лукавила: гостей у неё всегда было много. И из Ломова, и из Пензы. И простых, и именитых. Всех привечала, со всеми находила общий язык, всем была рада. Никогда не кичилась тем, что мать губернатора. Напротив, говорила, что губернаторство сына у неё лет десять жизни отняло:
– Сколько я за него потерпела! Меня за Кольку никто не ругал, и за Витьку не ругал. А за Ваську попадат! Подойдут ко двору и отбрешут ни за што, ни про што. Да и за него самого переживаю. Сколько у него забот, сколько он повидал, сколько пережил! Я ему скока раз говорила: «Собери ты всех своих работников, поблагодари за сотрудничество, а потом плюнь на три стороны, а в четвёртую уйди!».
Однажды я спросила у неё, о чём она жалеет.
– Рожать надо было всех детей, – ответила Ульяна Ивановна. – Какие мы в молодости дуры были-и... Э-эх! Сейчас бы у меня шестеро сыновей было.
Ульяна Ивановна вырастила троих сыновей, достойных сыновей, двоих старших – Виктора и Василия – схоронила. Вдовцом остался младший Николай. У неё четверо внуков (три внучки и внук) и столько же правнуков (три правнучки и правнук). Наследие богатое!
…Я писала о ней в 2013 году. К её 90-летнему юбилею. Как и сейчас, на дворе тогда был апрель: «…Природа только-только пробуждалась. Почки на деревьях ещё не лопнули, а около дома Ульяны Ивановны вдоль ручья с мостком цвели сиреневые первоцветы и солнечная мать-и-мачеха».
...В яркую и солнечную Лазареву субботу, когда её хоронили, на кладбище тоже цвела мать-и-мачеха. И мне вспомнились её тогдашние слова: «Я прожила долгую жизнь. Наработалась, настрадалась, здоровья уже нет. Устала. И если бы сейчас смерть пришла, я бы засмеялась от радости и обняла её! И сказала бы: “Какое спасибо тебе большое, что пришла!”».
Она дождалась своей смерти в здравом уме и на ногах, сохранив и чувство юмора, и весёлость характера, и природную стать. Но последние почти две недели провела в реанимации: инсульт.
На похороны Ульяны Ивановны собралось много людей. И простых, и именитых. Вот только не все из тех, кто раньше часто бывал здесь, приехали проститься. Но тех, что приехали, привело сюда искренне чувство к этой незаурядной русской женщине, лишённой высокомерия и надменности, хорошо чувствовавшей людей. Могилу украсили огромные букеты роз и огромные венки. Губернатора уже три года как нет в живых. Так что подобострастие выказывать было не перед кем...