Если б снова начать, я бы выбрала снова беспокойные хлопоты эти!
05.10.2018 г. РИА Пензенской области, Никольский район, Марина Вострова.
У меня особое трепетное отношение к учителям русского языка и литературы. Не из-за их дипломного статуса и за небоскребы прочитанных книг…. Просто у «словесников» какое-то неповторимо-чуткое состояние души, какой-то буддистский уровень эмоциональной зрелости, какой-то аристократизм, который выделяет их из школьного штата педагогов. Видимо, только у них столь характерна и ярко обозначена черта характера и души - умение видеть культурные ценности даже в формах материальных вещей, стремление связать и привязать «невыученную» реальность к истинам, мудрости книг, языка, грамотности и духовности.
Светлану Борисовну Авдонину, учителя русского языка и литературы школы №1 и №3 города Никольска, ветерана педагогического труда, Отличника народного образования РФ, за глаза называли «боярыней». Статная, яркая, словно со сценически-поставленной правильной и выразительной речью, сдержанными манерами и жестами, Светлана Борисовна «веяла» на своих учеников магически: ученики на уроках даже не делали попыток испытать ее на крепость нервов, «отключиться» от знаний и уж тем более заняться чем-то «потусторонним» от ее голоса с придыханием или умственных задач в виде сочинений. Собственно, с ее происхождением никто не ошибался: род их велся от поместного дворянства. «Моей прабабушке Ольге Дмитриевне Богдановой и ее сестрам в приданое были выделены усадьбы в поселениях Пензенской области. Муж ее воевал в Первой мировой войне, да вернулся оттуда «красным» и с другой женой, хотя в родной семье уже росли свои две дочери, - вспоминает Светлана Борисовна. - А тут и революция «поспела». Крестьяне уговорили мою бабушку уехать от греха подальше, и ей пришлось бросить все и уехать в Пензу, где проживал ее двоюродный брат Н.В.Мораховский – известный тогда врач. Много лет Ольга Дмитриевна учительствовала в сельских школах, а по вечерам занималась ликвидацией неграмотности среди взрослого населения, помогала организовывать колхозы. Ее, бывшую дворянку, кулаки грозили убить за ее активную деятельность.
Потом, когда я уже появилась на свет, мы поселились на окраине Пензы, близ пензенских Ахун, в маленьком домишке возле начальной школы №42, которая летом становилась дачей для детсадовцев. Место было сказочное: вековые сосны, сонный прудик и олени, которые бродили совсем рядом с домом. Бабушка Аля (так я ее называла), как не била ее судьба, никогда не роптала на жизнь, хотя потеряла практически все.
С моим рождением все внимание прабабушки переключилось на меня. Я родилась слабенькой, «малярийной», но с огромным желанием жить. Вот, наверное, откуда у меня мой жизненный оптимизм и жизнелюбие!», - смеется Светлана Борисовна.
Я слушала ее, как завороженная: она словно рассказывала не о своей прабабушке, а раскрывала мне образ женщины из какого-то литературного произведения. И я мысленно «видела» эту женщину из «бывших», которую революционной волной смыло за борт прежнего сосуществования и выбросило в неприветливую тьму, где прошлое в одночастье стало бессмысленным багажом, сном о забытой жизни. А в реальности появились крапивные щи да морковный чай, ледяные комнаты с зелеными от сырости стенами, голод и лишения, постоянный страх за близких. Но остались по-прежнему прямая спина и статная осанка, негромкий голос и огромный интеллект, интеллигентность и аристократизм, не позволяющий даже намека на жалость, нытье и тем более грубость по отношению к окружающим ее людям.
- Именно прабабушка, а потом и бабушка Наталья Владимировна, которая тоже учительствовала, передали мне всю страсть к литературе. Они не просто читали или рассказывали книги, они, словно с ложечки, кормили меня вкусно, смакуя каждую строчку, вкладывая в нее особенный смысл. А я мысленно рисовала образы, пейзажи, события…. Как ни странно, но я не люблю смотреть телевизор, но с удовольствием слушаю радио. Почему? Потому что, глядя экранизации известных произведений, приходится разочаровываться, теряя свой, нарисованный мыслями образ, а монотонные монологи и диалоги героев не могут передать человеческие страсти с книжных страниц.
Даже бескомпромиссный и «неудобный» Маяковский со своим «рубленым» стихом, который «трудом громаду лет прорвет и явится весомо, грубо, зримо», и тот «втискивался» в мое сознание своей ритмической лаконичностью и, собственно, гениальностью. Если рифму русских поэтов можно как-то расширить, заменить, то у Маяковского каждое слово как пуля, от которой сложно увернуться.
Бабушка воспитывала не только литературой, она вдохновляла своим ежедневным примером, показывая, как нужно трудиться над собой, не заноситься, критически смотреть на себя со стороны. А главное, жить по-божески, так, чтобы люди в тебя верили, шли за тобой и не сомневались.
После окончания школы Светлана Борисовна, не раздумывая, поступила в Пензенский педагогический институт имени В.Г.Белинского на факультет русского языка и литературы. Там же встретила и своего будущего мужа, с которым уже на третьем курсе зарегистрировали брак.
«Я, как декабристка, поехала за своим мужем. Сначала работали в катмисской школе Сосновоборского района. Потом мы переехали в Никольск, уже навсегда, где долгое время работали в школе №1 при директоре Б.А.Прозорове, а с 1982 года меня перевели в школу №3 завучем, а потом и учителем русского языка и литературы».
Светлана Борисовна рассказывала о себе довольно скупо, словно не желая открывать свои тайны, и светлые, и больные. Зато о своих учениках словно пела песню. «Буквально недавно была встреча с выпускниками 1978 года выпуска, - показывает мне фотографию уже взрослых «учеников». – Узнала всех, кого по повадкам, а кто и мало изменился.
Их у меня было очень много за мой более чем 40-летний стаж работы. Заходишь, бывало, в класс, еще не знаешь, как сложится и как усвоится урок. Выбираешь самые внимательные глазенки и начинаешь рассказывать, а по их «огоньку» видишь, что тема «впитывается», «вживается» в сознание. Ощущение, что происходит какой-то взаимный духовный контакт, обмен энергетикой, которая давала подъем и удовлетворение. И главное, я после каждого урока чувствовала свою «нужность». Помните цитату из мультика: «Делай добро и бросай его в море»?! Вот такое ощущение у меня было после каждого урока.
Казалось бы, темы из года в год одинаковые, планы учительские тоже, но только каждый урок не был одинаков. Мимолетная фраза учеников, или какая их стычка на перемене, или настрой в классе равнодушный и вялый – вот тут приходилось «включать» литературу в воспитательное действо, применяя литературный образ в контексте урока и настроения учеников в ином ракурсе, словно «выворачивая» наизнанку их проступок через литературную личность. А, казалось бы, чего проще сделать замечание, «гавкнуть», поставить на место!
А заставить ребят читать! Сегодня это проблема. Нужно так подать литературную тему, чтобы ученик захотел открыть эту книгу, почувствовать ее, поплакать, посмеяться, задуматься и подумать. Как сложно сделать так, чтобы ребенок захотел подумать, захотел поискать в книгах что-то важное и применимое в жизни, найти ответы на свои, пусть еще детские вопросы. Я буквально недавно перечитывала «Овода» Э.Войнич. Захотелось узнать, остались ли те эмоции, которые я пережила в детстве, когда читала книгу впервые. Обычно бывает так, что, перечитывая что-то знакомое, разочаровываешься, не получив прежнего эмоционального «разряда», который оставил это произведение в памяти и сердце. Честно скажу, я вновь плакала над «Оводом», только, наверное, горше от понимания того, что герой сам выбрал для себя собственные страдания – это не рок и не воля случая, тем страшнее ему было преодолевать его неумершие страсти».
Светлана Борисовна, я заметила, очень «вкусно» говорит, про таких обычно говорят «как меду напилась». И это не случайно: ее духовный мир имеет много оттенков – это энергия, деятельность, душевное влечение, воля к добру, собранность души и ясность сознания. «Бабушка мне частенько говорила, что главное богатство – не в материальных ценностях, а в душе. Идешь к взрослым ли, к детям ли, оставь дома все печали. У меня были такие моменты, когда мне приходилось брать себя за шкирку и приводить себя на урок. А переступаешь порог класса и видишь детские глаза, распахнутые тебе навстречу, и вдруг понимаешь, что ты не имеешь права обмануть их мнение, ожидания, не имеешь права показать свои слабости или неподготовленность. И вот спину держишь прямо, голос уверенный, глядишь, и хандра вся прошла. А за энергией положительной иду в лес листьями пошуршать, грибов набрать да и просто подышать. В 50 лет я окрестилась в церкви, хотя до этого была «дикой» атеисткой. Считаю неправильной политику «внедрения» атеизма в советских школах, когда путем отрицания сверхъестественного, высшего разума, проявления божественных сил, наличия у человека души в результате привело к антигуманизму, скептицизму и, как следствие, к цинизму и бездуховности людей. Кто-то со временем и опытом начинает понимать, что такое вера и духовность. Это, к счастью, пришло и ко мне, что дало мне новые жизненные силы и новые убеждения».
Разговор с Авдониной Светланой Борисовной для меня тоже оказался «медом»: приятно было чувствовать себя ученицей, заново открывающей подзабытые странички учебников, художественной литературы; видеть ее глаза, слышать певучий голос, зовущие снова и снова вернуться в то славное прошлое под названием «школа».
Говорят, учителя не уходят бесследно: их работа сакральна. А учитель – это человек, который изо дня в день складывает наш фундамент духовности, на котором и будет держаться наша судьба и жизнь. И совсем необязательно для этого быть идеальным: ученик сначала в учителе увидит душу, услышит сердце, а лишь потом усвоит урок. А уроки Светланы Борисовны Авдониной помнят даже выпускники 40-летней давности!
